пятница, 10 февраля 2017 г.

Исследование тактики римской пехоты по визуальным источникам



 Майкл Дж. Тэйлор, университет Санта Клара (Michael J. Taylor, Santa Clara University)

Данная статья обсуждает тактику римской пехоты  на уровне мелких подразделений, особенно расположение римских солдат внутри построения, а не тактику более крупных подразделений, таких как манипулы или когорты, и их маневры на поле боя. 1 Тактика малых подразделений определяла рисунок боя для отдельных пехотинцев и его ближайших товарищей, но так же и структуру всего столкновения: в конце концов, битва это не более чем тысячи индивидуальных схваток, объединенных местом и временем. Много чернил уже израсходовано на тему тактики римской пехоты, большая часть работ была написана в конце 19-го и начале 20-го веков, в основном в немецких научных кругах.2 Свидетельства, бесконечно и все более бесполезно обсуждаемые, были в основном письменными, и представляли собой несколько ключевых пассажей из Полибия, Цезаря, Ливия и Вегеция.
Данная статья предлагает новый источник свидетельств о тактике римской пехоты тактики: изображения римских солдат в бою и на параде. Как мы увидим, этот визуальный материал помогает, как дополнить, так и разъяснить дошедшие до нас письменные свидетельства. В особенности, я покажу, что визуальные свидетельства (а) подтверждают утверждение Полибия, что римские солдаты сражались в разомкнутом построении и (б) позволяют предположить, что римские солдаты в разомкнутом построении строились в шахматном порядке, когда солдаты во второй шеренге прикрывают промежутки между солдатами в первой шеренге. Моя цель -понять, с использованием письменных и визуальных источников, каким образом римские солдаты были расставлены внутри своего подразделения.
Визуальные изображения римских солдат, служили разным целям, включая пропаганду имперской идеологии победы и доминирования, почтение памяти погибшим на войне, и прославление индивидуальных заслуг. Служа этим разным функциям, четкое воспроизведение боевых построений не являлось основной целью.3 В то же время, римское военное изобразительное искусство имело сильное влияние со стороны реальности. Во время республики, когда большинство граждан служило некоторый период времени в легионах, целевая аудитория, на которую было направлено искусство, включало в себя большой процент военных ветеранов. Рассматриваем нами изображения имперского периода, происходят в основном с военного пограничья, где аудитория состояло из солдат находящих на службе и ветеранов, которые легко бы увидели, если бы воспроизведение солдат и военных действий скатилось бы в не реалистичные фантазии.4 Тонио Хёлшер (Tonio Hölscher) пожалуй, лучше всех выразил соотношение искусства и приземленной реальности:

Изображения войны во всех культурах не являются обычными выдумками: они относятся к тяжелому, запутанному, и сложному жизненному опыту, к миру убийства и смерти… Все артистичные изображения конечно являются мыслительными образами. Что касается того насколько они отражают реальный мир, то для них выбираются конкретные субъекты и мотивы, подходящие под задумку автора, который фокусируется на их особенных аспектов, и подчеркивает выразительную силу этих аспектов. Таким образом, рисунки являются отражение культурного воображения. Во-вторых, реальность так же является образом. Реальность войны определяется и формируется конкретными техническими условиями – оружием и доспехами, логистическим оборудованием, тактическими и стратегическими концепциями, образом поведения и социальными идеалами. Эти условия существенно влияют на реальное и визуальное восприятие боя. Реальность в какой-то мере оказывается картинкой.5

Нужно оставить определенное место сомнениям по каждому изображению римских солдат: пытается ли творец правильно изобразить солдат в их тактическом построении? Или изображение данных фигур является более стереотипным или случайным, что мы можем предположить, если есть основания предполагать, что художник не обладал знаниями о военном деле? Подобные сомнения никогда не получится полностью отбросить. Более того, общая ситуация настолько неясно, что мы можем уверенно говорить, что единичные примеры, сами по себе, не могут служить основанием для доказательств. Наоборот, мои интерпретации каждого примера, как переплетенные ветви вигвама американских индейцев, взаимно поддерживают и подкрепляют мои толкования других примеров, особенно когда они переплетены с литературными свидетельствами.6 В тех случаях когда можно будет показать, что я не прав по тому или иному конкретному примеру, эту конкретную «ветку» можно будет извлечь из общей аналитической структуры без риска что все построение рухнет.
Обсуждаемые ниже визуальные свидетельства относятся к периоду с примерно 200 г. до н.э. до 200 г. н.э. В это время, римская армия претерпела драматические структурные изменения, превратившись их ополчения граждан проживающих в Италии, в профессиональную боевую машину расположенную на далеко растянутых границах.7 Значительные тактические реформы произошли за этот период, при которых манипулярный легион описанный Полибием, был заменен на легион из когорт, описанный в записках Цезаря.8 Несмотря на эти изменения, есть основания полагать, что на базовом уровне римской тактики мелких подразделений сохранялась преемственность, основной причиной которой является преемственность в военном снаряжении. Конечно, происходили незначительные изменения: римский гладиус укоротился немного в период с середины республики и до расцвета империи, в то время как республиканский овальный щит (скутум) был заменен на прямоугольный в период с ранней империи до расцвета империи (хотя овальные формы продолжали существовать).9 Однако, существенным является то, что с середины 3-го в. до н.э. до 2-го века н.э. римский солдат сражаться, используя одну и туже комбинацию вооружения, состоящую из метательных снарядов, пехотного меча длиной два фута, и щита, примерно 2 на 4 фута. Не отвергая существенную гибкость, вариативность и, даже инновационность, римская тактика тяжелой пехоты была консервативной, в том смысле, что существует ограниченное число способов сражаться имея одно и тоже базовое снаряжение. Более того, несмотря на организационные изменения на легионном уровне, особенно в переходе от легиона из тридцати манипул в период средней республики, к легиону из десяти когорт в период поздней республики / ранней империи, практически никаких изменений не произошло на уровне малых подразделений, на котором основной организационной единицей осталась центурия из 60-80 человек, разделенная на десять контуберий из 6-8 человек; организационная преемственность, которая предполагает определенный тактический консерватизм на уровне центурии и ниже.10

1.      Литературные свидетельства

Греческий историк Полибий, писавший в середине 2-го в. до н.э., был очень заинтересован в римской пехотной тактике, и видел в превосходстве римской тактической системе одну из причин, занимавшего его вопроса – быстрого роста римской имперской мощи. 11 Полибий так же был экспертом в греческой тактике, посвятив целую работу (в настоящее время утерянную) этому вопросу.12 Одним из аспектов римской техники пехотного боя, который показался ему уникальным, был тот факт, что римскому солдату требовалось на поле боя больше места чем его греческому или македонскому противнику:

τῆς μάχης δ’ αὐτοῖς κατ› ἄνδρα τὴν κίνησιν λαμβανούσης διὰ τὸ τῷ μὲν θυρεῷ σκέπειν τὸ σῶμα, συμμετατιθεμένους αἰεὶ πρὸς τὸν τῆς πληγῆς καιρόν, τῇ μαχαίρᾳ δ’ ἐκ καταφορᾶς καὶ διαιρέσεως ποιεῖσθαι τὴν μάχην. προφανὲς ὅτι χάλασμα καὶ διάστασιν ἀλλήλων ἔχειν δεήσει τοὺς ἄνδρας ἐλάχιστον τρεῖς πόδας κατ› ἐπιστάτην καὶ κατὰ παραστάτην, εἰ μέλλουσιν εὐχρηστεῖν πρὸς τὸ δέον.

но у римлян при одиночной борьбе требуется свобода движения, когда воин прикрывает себе тело щитом, оборачиваясь каждый раз в ту сторону, откуда грозит удар, когда он сражается мечом, который и рубит, и колет 110 . Отсюда ясно, что римскому воину для беспрепятственного исполнения обязанностей нужен простор и что он должен быть отделен от своего товарища, как бокового, так и заднего, по меньшей мере тремя футами расстояния. (18.30)13

Не ясно что конкретно имеет в виду Полибий когда пишет τρεῖς πόδας . . . κατὰ παραστάτην. Если по три фута с каждой стороны идут в довесок к трем футам занимаемым римским солдатом, в своем вооружении, тогда получается что каждому римскому солдату придется контролировать 9 футов пространства.14 Это возможно слишком много. Более вероятной интерпретацией является, что три фута с каждой стороны включают в себя физическое пространство, занимаемое солдатом, а значит ему придется контролировать пространство в 6 футов, таким образом между воинами одной шеренги будет чуть больше двух футов (60 см) открытого пространства (χάλασμα καὶ διάστασιν).15 В любом случае, Полибий утверждает, что римский солдат сражался в гораздо более открытом и гибком построении, чем многие из его противников, особенно относительно более плотно построенных фалангитов в македонском стиле, которым отводилось только три фута пространства на человека, что делало эллинистическую фалангу толкотней из щитов, копий, и локтей (см. рис. 3, левая сторона).16
Некоторые исследователи сомневаются в утверждении Полибия, что римские солдаты оперировали в разомкнутом построении, частично из-за конфликтующей информации сохранившейся в работе позднего имперского военного писателя Вегеция, который отводит каждому римскому солдату только 3 фута пространства по фронту (3.19), что даст построение с такой же плотностью как и у македонской фаланги. 17 Современные историки, отдающие предпочтение Вегецию, демонстрируют существенное пренебрежение способностям Полибия в качестве наблюдателя за современными для него событиями (и излишнее доверие Вегецию. далеко удаленному по времени от описываемых событий). Но тактическое построение по Вегецию представляет несколько практических проблем.18 Римская техника ближнего боя базировалась на метательном дротике (пилуме) и жестоком колющем и рубящем мече (гладиусе), использование которых требовало дополнительного тактического пространства, хотя бы для того что бы не ранить дружественных солдат.19 Римские подразделения подвергались риску поражения, если они становились слишком компактными. Полибий сообщает, что при Каннах римляне были истреблены после того как были сдавлены в плотную массу, в то время как солдаты Цезаря, под давлением наступающих германцев, столпились до такой степени, что «сжатые солдаты сами себе мешали в бою» (confertos milites sibi ipsos ad pugnam esse impedimento).20

2. Визуальное свидетельство I: пространство для действий

Одна из особенностей римского искусства изображающего войну поддерживает замечание Полибия (18.30) о разомкнутом пехотном построении – изображение римских солдат, наносящих рубящие удары, которые требуют существенно больше пространства для движения рукой и мечом. Следует заметить, что Вегеций, писавший о построении в три фута, считал, что исторически римские солдаты использовали только короткие, колющие удары снизу, удары, которые выглядят подходящими для дистанции 6-12 дюймов (15-30 см.) между щитами.21 Однако, рубящие удары требуют больше пространства – ближе к 2-3 футам (60-90 см.) указываемых Полибием, который в другом месте сообщает, что испанский меч используемый римской пехотой во времена средней республики был хорош как для колющих, так и для рубящих ударов.22 Ливий так же подчеркивает рубящую функциональность меча, результатом которой были «обезображенные туловища, с руками отрубленными выше локтя, срубленными головами, и выпущенными наружу кишками и другими ужасными ранами.»23 Хотя короткие, контролируемые уколы снизу наверняка использовались римской пехотой (см. рис. 9), визуальные свидетельства предполагают, что римские солдаты так же использовали мощные рубящие удары, которые можно видеть на монументе из Пидны времен середины республики (рис. 1), а так же на поздней республиканской монете (примерно 130 г. до н.э.) выпущенной Минуцием Термом (рис. 2).24 Если принять предположение, что бронзовое блюдо из Пергама воспроизводит битву при Магнезии в 190 г. до н.э. (рис. 3), то у нас будет еще одно изображение солдат республиканского периода, узнаваемых благодаря овальным щитам, коротким мечам и плюмажам на шлемах, использующих в бою широкие рубящие удары, вместо уколов снизу. Несмотря на существенное укорачивание имперского гладиуса, в стиле найденных в Майнце и Помпеях, по сравнению с его республиканским предшественником, широкие рубящие удары изображены на монументе Трояна в Адамклиссе (примерно 110 г. н.э.), особенно на метопе XX (рис. 4).25 Изображение размашистых ударов на этих четырех сценах боя, позволяют сделать вывод, что Вегеций был не прав; римские солдаты использовали рубящие удары, что в свою очередь предполагает разомкнутое построение, что бы избежать нанесения ранений своим соседям. Таким образом, тактическое пространство между римскими легионерами было не «пустым», а заполненным смертельным блеском движущейся стали.

 Рисунок 1. Римский солдат, узнаваемый несмотря на сильные повреждения благодаря овальному скутуму с вертикальным ребром, наносит широкий рубящий удар на пиднском монументе Эмилия Павла. Дельфийский археологический музей (фотография принадлежит Александром Зойфертом).

Рисунок 2. Монета чеканки Минуция Термора (RRC 319) восхлавляющая военные подвиги предка. Обратите внимание на размащистый рубящий удар, который может нанести ранения типа тех что описал Ливий (Livy 31.34.4–5) (фотография принадлежит Виргинскому музею художественных искусств).

Рисунок 3. Боевая сцена с бронзового рельефа из Пергама, изображающая битву при Магнезии. Два македонских солдата слева изображают целую фалангу. Солдаты с овальными щитами, короткими мечами и перьями на шлемах, скорее всего римские пехотинцы. Обратите внимание на размашистые удары римского мечника (Conze 1913, 251).

Рисунок 4. Метоп XX с монумента из Адамклиссе (примерно 110 в. н.э.). Римский легионер поднял свою руку, что бы нанести широкий рубящий удар своим гладиусом. Археологический музей Адамклиссе (открытый источник Wikimedia.org)

Так же стоит сравнить широкие рубящие удары римских солдат с их греко-македонскими противниками: с так называемым  «ударом Гармодия», при котором греческий или македонский воин поднимает свой клинок для удара, вынося его из-за плеча, держа руку с оружием близко за головой или даже вынося ее перед своим лицом. 26 «Удар Гармодия» впервые появляется на рисунке на вазе в 6-ом в. до н.э. и представлен на статуи афинского тираноубийцы, на основании которой Б.Б. Шефтон ввел в обращение название. Он продолжает появлятся в греческом искусстве, включая македонских фалангитов на саркофаге Александра (рис. 5).27 «Удар Гармодия» ассоциируется с боем в тесноте греческой или македонской фаланги. Занимая только 3 фута тактического пространства (или меньше), греческий и македонский пехотинец, в такой тесноте, не имел пространства для размашистых движений мечом. Вместо этого, греческих и македонских гоплитов обучали наносить короткие, контролируемые, направленные вниз удары, сохраняя меч и держащую его руку в пределах ограниченных имеющимся у них тактическим пространством, идеализирование изображение которых снова и снова появляется в греческом искусстве, изображающем войну. Римский солдат, имеющий больше тактического пространства, мог выносить локоть в сторону для более размашистых рубящих ударов, что отражено в визуальных изображениях римского стиля фехтования.


Рисунок 5. Македонский фалангит с саркофага Александра (примерно 300 г. до н.э.). Его рука вытянута вдоль лица для нанесения так называемого «удара Гармодия». Этот вариант режущего движения скорее всего появился в узком пространстве сомкнутого построения; что выделяет его перед широким рубящим ударом на римских изображениях. Археологический музей Истанбула (фотография принадлежит Елизавете Вюст).

3. Переход из сомкнутого построения в разомкнутое

Хотя римскому солдату и требовалось разомкнутое построение для работы мечом, им часто приходилось принимать сомкнутое построение с премкнутыми щитами, либо что бы защититься от залпа снарядов или что бы выдержать накатывающуюся атаку.28 Например, во время боя с кельтиберами в Испании во время второй Пунической войны, римляне столкнулись с обстрелом метательными снарядами, который «они приняли на свою стену щитов, сомкнув их согласно своего обычая» (conferti, ut solent, densatis excepissent scutis).29 Во время гражданской войны между Вителлием и Веспасианом (69 г. н.э.), Тацит замечает что войса Веспасиана «построились сомкнутым строем» (firmati inter se densis ordinibus) , что бы отбить дезорганизованную атаку войск Вителлия.30 Крайней формой сомкнутого защитного построения была «черепаха» (testudo), в которой солдаты первой шеренги смыкали щиты, в то время как солдата задних шеренг держали щиты над своими головами.31 Однако, можно представить как в пылу боя римские солдаты быстро смыкаются под обстрелом или неожиданной атаки противника, а затем размыкаются обратно для атаки. Командующим римским отрядом фуражиров во время атаки в третью Македонскую войну «построил своих солдат кругом, так что они могли защищать себя сомкнутыми щитами от стрел и дротиков» (in orbem milites coegisset, ut densatis scutis ab ictu sagittarum et iaculorum sese tuerentur), но затем солдаты «разомкнули строй двинувшись вперед», что бы контратаковать (ordines procursando soluissent).32
Строй необходимо было разомкнуть, что бы получить достаточно пространства для эффективной работы мечом: Юлий Цезарь, когда его войска оборонялись от орды германцев, приказал своим солдатам «разомкнуть манипулы, что бы они могли легче использовать мечи» (manipulos laxare iussit,quo facilius gladiis uti possent).33 Дио Кассий сообщает, что легионеры Марка Антония построились с сомкнутыми щитами (συνασπίσαντες) в ответн а действия парфянских лучников, но затем «разомкнули строй» (τὴν φάλαγγα ἅμα ἀνέπτυξαν), что бы эффективнее действовать в ближнем бою, что скорее всего является прямым переводом на греческий словосочетаний laxare manipulos и soluere ordines.34
Механизм размыкания римлянами манипул до конца не ясен, хотя несколько исследователей предположили, что наиболее простым способом для этого будет, если воины через ряд сделают 1 шаг назад.35 Этот маневр даст разомкнутое построение в шахматном порядке, в котором воин во второй шеренге будет прикрывать открытое пространство между воинами в первой шеренге (рис. 6). Данная модель тактики мелких римских подразделений, элегантна, соответствует письменным источникам, и тактически возможна.36 Построенные таким образом, солдаты из второй шеренги могут быстро восстановить сомкнутый строй с примкнутыми щитами (densata scuta/testudo) сделав шаг вперед в первую шеренгу. Если потребуется, воин из второй шеренги может помочь своим сражающимся товарищам, метнув дротик, ударив нижней частью длинного скутума (см. рис. 9 ниже), или выйдя вперед использовать свой меч. Указанием на такой механизм действий в изображениях, было бы изображение солдата впереди, с другим солдатом стоящим в шеренге за ним, и смещенным по диагонали влево или в право. В следующих двух разделах я рассмотрю 6 произведений искусства, показывающих именно такое расположение солдат.

Рисунок 6. Реконструкция автора, как римские солдаты стоящие в сомкнутом построении с касающимися друг друга щитами (densatis scutis) могли перейти в разомкнутое построение (laxare manipulos/soluere ordines) просто шагнув вперед на один шаг каждым вторым рядом. Обратите внимание, что солдаты в задних шеренгах прикрывает пространство между воинами передней шеренги.

4. Визуальное свидетельство II: бой в разомкнутом строю

Крупные построения очень сложно изображать в трех измерениях используя средства доступные в античности, и особенно на барельефах. Так же, возможно, такие построения считались не интересными визуально, так как римские творцы следовали эллинистической модели, которая отдавала предпочтение физически динамичным, но тактически изолированным фигурам в изображениях рукопашного боя. Большинство примеров боевых построений, таким образом, будут содержать только двух воинов, следуя гипотезе, что упорядоченные построения двух солдат, дают представление об общем построении. Есть прецеденты изображения целого построения только двумя людьми: когда автор бронзового барельефа из Пергамона хотел изобразить фалангу в македонском стиле (см. рис. 3 выше), то ему оказалось достаточным показать двух воинов селевкидов, стоящих рядом друг с другом, с практически соприкасающимися щитами и пиками направленными вперед, так что пара в сомкнутом строю (pyknosis) может представлять целую фалангу.37

Пиднский монумент Эмилия Павла

Пиднский монумент Эмилия Павла, созданный после римской победы в 168 г. до н.э., и в настоящее время выставленный в Дельфийском археологическом музее, изображает столкновение между легионом и фалангой.38 Хотя большинство сцен показывают рукопашный бой, в котором одиночные легионеры сражаются с македонскими фалангитами и всадниками, на нем так же есть организованная пара римских солдат, атакующих упавшего македонца (рис. 7). Оба легионера сильно повреждены, хотя их можно надежно опознать в качестве римлян благодаря хорошо сохранившемуся скутуму, который держит фигура слева.39 При этом, в первой шеренге находится фигура изображенная справа, которая наносит удар повергнутому македонцу. Тело наклонено вперед для нанесения смертоносного удара, а над фигурой видно мраморное утолщение, которое поддерживало, в настоящее время утерянную, руку, держащую оружие высоко над головой для нанесения завершающего рубящего удара. Вторая фигура из пары, стоит по диагонали справа от переднего римлянина, при этом за ним. Сохранившаяся часть торса расположена прямо и не похоже, что находится в положении для атаки македонца. Вполне вероятно, что углубление в поясе использовалось для крепления копии металлического гладиуса, который либо все еще находится в ножнах, или держится наготове на уровне пояса. Его щит так же расположен в обычном положении, не повернут наружу для нанесения удара, и не повернут внутрь для защиты. Оба этих наблюдения: положение фигуры в пространстве (сзади от активно действующей фигуры), а так же намеки на положение тела (не атакует противника) позволяют предположить, что вторая фигура находится не в первой шеренге. Скорее всего, он стоит во второй шеренге; положение его щита и ног, показывают, что он расположен справа и сзади от воина в первой шеренге.

Рисунок 7. Пара римских легионеров в боевом построении атакует упавшего македонского солдата на пиднском монументе Эмилия Павла. Дельфийский археологический музей (фотография принадлежит Нурин Сит).

Воины из Эстепы (Guerros de Estepa)

Похожая  и лучше сохранившаяся пара в боевой сцене наблюдается в «Guerros de Estepa», в настоящий момент выставленном в археологическом музее Севильи (рис. 8). Точка датировка этой скульптуры не ясна, предположения варьируются от 2-го до 1-го века до н.э., относящихся к продолжительному периоду постоянным римских операция на иберийском полуострове.40 Воин справа совершенно четко находится спереди от воина слева, что подчеркивает перекрещивание их ног. Так же, воин справа держит свой меч в обнаженном виде и в положении готовности, что намекает на то что он находится в первой шеренге и готов сойтись с противником, меч воина слева нигде не виден, что подразумевает, что он еще не вступил в схватку с невидимым противником. Основываясь на положении ног, и на расположении меча, есть сильные основания полагать, что два солдата находятся в разных шеренгах, и солдат во второй шеренге прикрывает пространство между воинами первой шеренги.41

Рисунок 8. Два римских солдата в боевой сцене, «воины из Эстепы», 1-ый век до н.э. (Фотография принадлежит Art Resource).

Барельеф из Майнца

Пьедестал из Майнца, датируемый периодом ранней империи (примерно 50 г. н.э.) изображает двух солдат в нижней части барельефа (рис. 9).42 Несмотря на свой довольно грубый вид (что только подчеркивает брутальную динамику фигур), эта скульптура очень точно отображает военное снаряжение. Деталировка имперского галльского шлема и форма гладиуса (майнского типа) очень точно соответсвуют археологическим находкам. В попытке отобразить детали как можно точнее скульптор даже изобразил знаки отличия подразделения: орлу изображены на скутуме, а рыбы/дельфины (возможно изображающие астрологический знак Рыбы) укращают шлемы.43 Принимая во внимание такую точность в деталях экипировки, можно сделать вывод, что такой же подход был и к изображению тактического построения.
Солдат находящийся на переднем плане, вступает в бой с невидимым противником, обнажив свой гладиус, а значит находится в первой шеренге. Солдат слева не достал свой меч и все еще держит в руках пилум, что предполагает, что он находится во второй шеренге.44 При этом, можно увидеть, что он пытается ударить вперед своим щитом, что предполагает наличие промежутка между воинами первой шеренги, по крайней мере шириной с щит (примерно 65-75 см.).45

Рисунок 9. Один из барельефов из Майнца, Майнцский национальный музей (фотография Мартина Бахмана открытый источник Wikimedia.org)

Колонна Марка Аврелия

Редкое изображение полного построения можно увидеть высоко на колонне Марка Аврелия, на котором отряд римских легионеров (идентифицируемых по лорикам сегментатам) наступает в боевом построении, с щитами прикрывающими их от невидимого противника.46 Хотя они наступают на другую четко отличимую сцену на колонне, так что противник не изображен, частота боевых сцен на монументе предполагает, что изображено полевое сражение. Центр построения нарушен присутствием императора, который руководить боем из повозки. Несмотря на это построение отображено несколькими шеренгами в разомкнутом построении, с существенными интервалами между легионерами. Расположение трех солдат в первой шеренге сильно намекает, что они построены в шахматном порядке, так как солдат в левом нижнем углу явно стоит между двумя солдатами сзади него, что подтверждает тот факт, что его локоть расположен в свободном пространстве между их щитами (рис. 10).

Рисунок 10. Отряд римских солдат наступающих на колонне Марка Аврелия в боевом построении, которое разорвано мулами тянущими повозку с императором (фотография принадлежит DAI Rome).

Визуальное свидетельство III: солдаты на параде

Примеры выше изображали римских солдат в бою, о чем свидетельствуют обнаженное оружие и динамичные позы. Два наших последних примера показывают римских солдат на параде в самом городе Риме. Здесь нужно помнить, что парадные построения часто отражали боевые построения, хотя в нуждах церемонии их часто формализовали и даже усложняли.47 Современные солдаты все еще выполняют парадные маневры, которые представляют собой обобщенные формы ведения боя, сохраненные со времен эры мушкета с семнадцатого по девятнадцатый века. Факт, что два римских парадных построения, обсуждаемые ниже, воспроизводят боевые построения,  рассмотренные выше, предполагает, что церемониальные формы подражали построениям на поле боя.

Так называемый алтарь Домиция Агенобарба

Наш первый пример солдат на параде относится к так называемому алтарю Домиция Агенобарба (так же известный как Парижско-Мюнхенский барельеф), датируемый 115-70 гг. до н.э.48 Парижские пластины, в настоящее время выставленные в музее в Лувре, изображают работу цензоров: регистрацию граждан, жертвоприношение свней-овец-волов (suovetaurilia), которые сопровождали цензорский люстр (lustrum), и военный сбор. Всадник, крайний справа, например, похоже готовит свою лошадь для инспекции, возможно относящийся к transvectio equitum, при которой цензор осматривал лошадь всадника cum equo publico.49 Вполне возможно, что военный парад был частью люстра, церемониальное очищение города и армии, а два солдата с правой стороны ассоциируются с suovetaurilia, в качестве погонщиков свиней, быков и овец на заклание.50 Для этого кульминационного церемониального события, солдаты похоже строились в парадное построение, которое являлось вариацией боевого построения. Так что возможно это не является совпадением, что пара справой стороны монумента начинают принимать построение в котором правый воин стоит спереди, в то время как воин с левой стороны похоже находится немого сзади, как буд то во второй шеренге построения (рис. 11).51
Положение двух других пехотинцев в левой части парижского барельефа существенно отличается. Один солдат держит щит прямо, в то время как повернул свою голову направо к сцене с цензором; другой повернул свой щит и тело на лево,  что бы посмотреть на люстр. Солдат, находящийся для наблюдателя слева, при этом стоит немного впереди по отношению к другому солдату, хотя они и смотрят в разных направлениях. По замечанию Марио Торелли, основной целью этих двух солдат является соединение сцены с цензором, и сцены люстра; поэтому два пехотинца нарушили строй, что бы посмотреть на цензорскую регистрацию и люстр.52

Рисунок 11. Римские солдаты на параде, но при этом образуют построение, которое напоминает боевые практики. Так называемый алтарь Домиция Агенобарба, Париж, Лувр (фотография Мари-Лан Нгуен, открытый источник Wikimedia.org).

Основание колонны Антонина Пия

От колонны Антониана Пия, построенной примерно в 161 г. н.э. Марком Аврелием и Луцием Вером, что бы почтить память умершего отца, в настоящее время осталось только основание. Ее парные и  практически идентичные похоронные парадные сцены (decursiones) изображают строй десяти воинов преторианской гвардии, восемь солдат (один из которых похож на офицера, так как одет в кирасу) и два знаменосца, окруженные процессией всадников.53 Событие большинством исследователей относится к похоронам предыдущего императора, а, как пишет Лиза Фогель, дублирование сцены decursio на противоположных панелях основания, скорее всего изображает параллельно происходящие празднования устроенные принявшими правления со-императорами; визуальное подтверждение их беспрецедентной династической договоренности.54 
Чередующееся построение пехотинцев в двух шеренгах на обеих скульптурах decursio не вызывает сомнений, так как воины во второй шеренге стоят между плечей воинов в первой шеренге (рис. 12), хотя для достижения перспективы художник расположил их на двух платформах, одна поднятая над другой.55 Только один солдат заметно выпадает из построения, крайний справа, который повернулся и задрал голову вверх. Скорее всего его отвлекла кульминационная сцена на соседней скульптуре, и поэтому он повернулся что бы посмотреть как предыдущий император и его жена Фаустина поднимаются к небесам на спине ангела.

Рисунок 12. Римские солдаты на параде на основании колонны Антониана Пия. Семь солдат стоят в парадном строю. Восьмой, крайний справа, повернулся, что бы посмотреть на апофеоз происходящий над ним. Рим, Ватиканская галерия (открытый источник Wikimedia.org).

6. Выводы

Общая тенденция в продемонстрированных визуальных свидетельствах весьма заметна, несмотря на период времени протяженностью примерно четыреста лет. Они предполагают, что римские солдаты сражались в разомкнутом построении, при котором вторая шеренга прикрывала промежутки между солдатами первой шеренги, что отражено в произведениях искусства изображающих римских солдат как в бою, так и на параде. Такое позиционирование давало определенный уровень тактической сплоченности всему построению, в основном благодаря тому, что в первой шеренги не могло образоваться просвета шириной с человека или со щит, которое могли бы использовать враги для проникновения в боевую линию и ее разрушение. Взаимоположение солдат так же предполагает механизмы перехода, которые римские солдаты использовали для изменения плотности построения, когда каждый второй воин первой шеренги мог сделать шаг вперед или назад, в зависимости от потребностей боевой ситуации.
Аккуратное тактическое построение предлагаемое литературными и визуальными источниками, скорее всего отражает идеальный вариант. Промежутки между воинами вовлеченными непосредственно в рукопашную схватку будут варьироваться. Некоторые римские подразделения намеренно сражались в более подвижной и не регулярной манере. Цезарь с неодобрением писал о когортах Помпея которые «не прилагали усилий сохранять свой строй (ordines), сражаясь разрозненно», хотя ему и пришлось признать, что такая тактика родилась в боях с партизанами-лузитанами.56 Правильно организованные построения не были не совместимы с определенным уровнем гибкости: римская военныя клятва 216 года до н.э. позволяла римским солдатам нарушить строй «что бы найти метательный снаряд, найти и атаковать противника, или спасти соотечественника» (teli sumendi aut petendi et aut hostis feriendi aut ciuis seruandi causa).57 Более того, упорядоченное подразделение будет нести потери, приходить в замешательство, или рассеиваться во время боя. Например, в соответствии с Полибием, наступающие солдаты Сципиона при Заме рисковали прийти в беспорядок (ἀλογία) при пересечении поля боя покрытого трупами и скользкого от крови.58
Тем не менее, эта гибкость не означает что манипулы и когорты были толпами людей, как предположили некоторые военные историки в недавнее время.59 Порядок и дисциплина были необходимы для успеха в бою. Полибий, например, отмечает, что перед битвой с галлами в 222 г. до н.э., военные трибуны специально проинструктировали римских солдат, что они должны сражаться κοινῇ καὶ κατ› ἰδίαν («как отрядами, так и по отдельности»).60 Командуя войсками в Испаниив 194 г. до н.э., Катон Старший собственноручно выпорол солдата, который нарушил строй желая скорее сойтись с врагом (extra ordinem avidius).61 Литературные источники довольно последовательны в том, что успешные римские войска, действовали тактически упорядоченно. Римская тактика малых подразделений давала достаточно места  для успешных действий воинов с мечами, в то же время сохраняя общую сплоченность подразделения.

Примечания
1 Для описания тактического построения легиона, см. Bell 1965; Wheeler 1979; 2004a; 2004b и Taylor 2014.
2 Ключевые работами немецких ученых 19-го и 20-го веков: Дельбрюк 1883; Золтау 1885; Шнайдер 1893; Кромайер и Вейт 1907. Строгое использование литературных источников для реконструкции римской тактики относится и к более раннему времени. В особенности можно отметить голландского гуманиста Джосефа Липса (Justus Lipsius), чья работа De Militia Romana, выпущенная в 1596 году, была задумана как практическое пособия для современников.
3 Для понимания отношения искусства и имперской идеологии см. Hannestad 1988. О почтении памяти римских павших воинов см. Hope 2003. Надгробный камень Тиберия Клавдия Максима, со сценой всадника сражающего Децебала, является примером искусства прославляющего действия отдельного солдата, см. Speidel 1970.
4 Это особенно относится к монументу из Адамклисси (Adamklissi Monument), в современной Румынии, и к барельефу из Майнца (Mainz Principa Relief), оба из которых были построены в пограничных районах и аудиторией для которых были военные.
5 По дискуссии касательно различных функций римского искусства изображающего военные действия см. Hölscher 2003,2. Sabin 2000, 3,так же отмечает важность визуальных источников для реконструкции «лика римской битвы».
6 Hopkins 1978, 20, удачно использовал метафору «вигвама» для описания метода формулирования сложной аргументации, основанной на пересекающихся частях проблемных античных свидетельств.
7 Лучшим современным хронологическим обзором эволюции римской армии является Erdkamp2007, хотя Keppie 1984 сохраняет свою полезность в качестве обзорной монографии.
8 Переход от манипулы к когорте остается неразрешимой проблемой. Для различных точек зрения см. Bell 1965; Wheeler 1979; Lendon 2005, 225-232; и Dobson 2008, 58-64.
9 Bishop and Coulston 2006 остаются испытанной временем библией для римского военного снаряжения.
10 Здесь я выступаю за консерватизм в технике боя в разомкнутом строю, хотя я готов признать, что ко времени расцвета империи, есть основания считать, что легионы стали более фалангоподобными, что воплощено в построении против аланов Арриана, которые Wheeler 1979 и 2004a раскрывает подробно.
11 См. «легион против фаланги» Полибия 18.29-32, хотя он детально обсуждает общие принципы римской военной системы в 6.19-42 и дает подробное тактическое описание ряда крупных сражений. Eckstein 1995, 172 замечает, что для Полибия одним из ключевых моментов триумфа Рима является не в умение его солдат, а в военной системе, которая программирует их на успех (в противоположность поздним римским писателям которые подчеркивали превосходство храбрости солдат и командиров, над тактической системой, см. Lendon 1999). Не нужно забывать, что Полибий, как и во всех прочих своих описаниях устройства римского государства, часто довольно схематичен в своем анализе; его целью было подчеркнуть, те из римских методов, которые были лучше аналогичных методов, использующихся в Греции. Для примера см. Champion 2004, 92-94, 154, который отмечает, что Полибий наделяет римлян «гиперлогичностью» в организационных вопросах; см. так же Erskine 2013, 239-240. Хотя на протяжении последнего поколения много сил и энергии было потрачено разбор античных историков, я предположу, что Полибий и прочие обсуждаемые историки, несмотря на свои предубеждения и цели, были честны и в большинстве случаев записывали исторические факты; это примечание, имеет полноценную защиту в работе Lendon 2009. Для дополнительного обсуждения Полибия и других источников римской армии средне-республиканского периода см. Rawson 1971.
12 Сохранившиеся фрагменты утерянной тактики Полибия, которую он упоминает в 9.20.4, можно найти в тактике Элиана 3.4.2-5, 19.
13 Комментарии на данный абзац см. Walbank 1967, 588-591.
14 Пространство между римскими солдатами: Polyb. 18.30.5–6.
15 Sage 2013, 228, предполагает, что дистанция между солдатами была 2 фута; см. так же Taylor 2014, 304-307.
16 Пространство занимаемое македонскими тяжелыми пехотинцами: Polyb. 18.29.6, Asclepiodotus 6.2, так же Diod. Sic. 16.3.2. См. так же рисунок у Connolly 1998, 78. Македонские солдаты иногда перестраивались в разомкнутый строй, но это обычно происходило в походных построениях, особенно при перемещениях по пересеченной местности (например Polyb. 12.9.6; Asclepiodotus 4.3).
17 Сомнения в интервалах указанных Полибием: Delbrьck 1975[1920], 406–410; Daly 2002, 160; Goldsworthy 1996, 179.
18 Полибий наблюдал за римскими военными операциями во время Третий македонской войны будучи еще свободным официальным представителем Ахейского союза (28.13). Он так же был свидетелем римских операций во время Третий пунической войны (38.19) и возможно даже принимал участие в схватках под стенами Карфагена (Amm. Marc. 24.2.16).
19 По гладиусу (особенно по республиканскому испанскому гладиусу, а так же по имперским, майнского, фулхэмского и помпейского типов) см. Quesada-Sanz 1997 (по испанскому); Bishop and Coulston 2006, 54–55 (по испанскому), 78–81 (майнский. фулхэмский. помпейский). По пилуму см. Bishop and Coulston 2006, 51, 74–75; касательно двух взглядов на тактическое использование римлянами пилума в битве см. Zhmodikov 2000, который подчеркивает важность метательного боя, и Wheeler 2001, который умаляет его значимость.
20 Polyb. 3.116.10–11; Caes. BGall. 2.25.1; Potter 2010, 315.
21 Veg. Mil. 1.12: Praeterea non caesim sed punctim ferire discebant.
22 Polyb. 6.23.7: ἔχει δαὕτη κέντημα διάφορον καὶ καταφορὰν ἐξ ἀμφοῖν τοῖν μεροῖν βίαιο ν διὰ τὸ τὸν ὀβελίσκον αὐτῆς ἰσχυρὸν καὶ μόνιμον εἶναι.
23 Livy 31.34.4–5: detruncata corpora bracchiis cum humero abscisis aut tota ceruice desecta diuisa a corpore capita patentiaque uiscera et foeditatem aliam uolnerum. Стычка была боем между конными отрядами, но Ливий конкретно относит ранения к мспанскому гладиусу, который так же состоял на вооружении пехоты.
24 Динарий Минуция Терма: Crawford 2001, 324 (RRC 319/1).
25 Рубящий удар на пиднском монументе происходит из реконструированных фрагментов рассмотренных и проиллюстрированных Jacquemin and Laroche 1982, 213. Касательно боя на мечах на Адамклисси см., Goldsworthy 1996, 217.
26 Shefton 1960, 175, ввел в обращение «удар Гармодия» в статье посвященной афинскому тираноубийце. Cook 1989 указывает на изображение удара в других греческих изображениях боевых сцен, но не связывает его с бое в сомкнутом строю. Shefton замечает, что оригинальный подиум статуи был возможно 1.6 м. в ширину, что  означает, что статуи Гармодия и Аристогитона занимали примерно столько же места как афинские гоплиты в боевом построении. Thuc. 5.71.1 является основным свидетельством, что греческие гоплиты сражались в сомкнутом строю, по крайней мере в пятом веке до н.э. См. Prichett 1971, 144–154. Krenz 1985, 54, возражает, что греческие гоплиты часто сражались в разомкнутом строю, не сильно отличающемся от строя римских легионеров; но данные возражения не очень убедительны (по крайней мере для классического периода), хотя среди исследователей все больше растет согласие относительно гибкости архаической фаланги.
27 «Удар Гармодия» так же показан в сцене добивания афинским гоплитом упавшего перса на знаменитом килике, примерно 460 г. до н.э., относящийся к авторству Триптолема-художника, выставленных в национальном музее Шотландии и Афинском археологическом музее. Ober 2003, делает обзор по изображениям «удара Гармодия» в афинском искусстве четвертого и пятого веков.
28 По сомкнутым щитам для защиты от метательных снарядов см. Zhmodikov 2000, 74.
29 Livy 28.2.6.
30 Tac. 3.17.10–11.
31 Касательно римских «черепах» см.: Livy 34.39.6–7, 44.9.5–7; Polyb. 28.11.1–2; Plut. Vit. Ant. 45.2.
32 Livy 42.65.7–8. См. Taylor 2014 для дополнительных ссылок. Джонатан Рот (Jonathan Roth) в Dillon and Welch 2006, 49–67, приводит аргументы в пользу компетентности Ливия в качестве военного историка несмотря на редко встречающиеся анахронизмы. Анализ Рота базируется на осадных операциях, но его выводы дают уверенность в использовании Ливия в качестве источника о военном деле.
33 Caes. BGall. 2.22.2–3. В данной ситуации, перед Цезарем была дополнительная проблема, что «знамена были собраны вместе в одной точке» (signisque in unum locum collatis), возможно из-за того что атака потеснила когорты первой линии и они смешались с когортами второй и третей линий. Цезарь, таким образом, приказал знаменам выдвинутся вперед (signa inferre) в дополнение к приказу «открыть манипулы».
34 Dio Cass. 49.29.24.
35Sabin 2001, 10; Daly 2002, 61; Judson 1888, 43; Taylor 2014.
36 Soltau 1885, 265–267, и Quesada-Sanz 2005, 7–8, предлагают тактическую модель в которой манипулы расширялись буквально, заполняя пространство между манипулами при удвоении пространства между солдатами в строю. Такой маневр можно было бы исполнить во время перерыва в бою, но он все равно выглядит неудобным и затратным по времени в бою. Taylor 2014 предполагает, что интервалы между манипулами сохранялись во время боя.
37 Бронзовое изделие в настоящий момент утеряно; остались только археологические прорисовки. См. Callaghan 1981, 117, для информации по сопоставлению бронзового изделия с битвой при Магнезии, хотя Каллаган идентифицирует римских солдат как мизийцев. Markle 1999, 249, так же подтверждает идентификацию битвы при Магнезии. Taylor 2016, дает подробное описание иконографии сцены, и обсуждает ее политическое и культурное значение.
38 Павл присвоил, находящийся в работе монумент в честь Персея, для празднования своей победы (Polyb. 30.10.1; Livy 45.27.7; Plut. Vit. Aem. 28; ILLRP 323; для современного обзора источников см. Russell 2012, 158–160). Для описания и гипотетической реконструкции монумента  Jacquemin and Laroche 1982, 208–214; Pollitt 1986, 155–158; и Holliday 2002, 91–96. Kähler 1965 написал большую монографию по монументу, в которой подчеркивает, что точное изображение историческим деталей было крайне важно для ее эстетического восприятия. Однако, по моему мнению, Kähler 1965 не прав по идентификации многих деталей; Boschung 2001, 62, предлагает более удачное решение. См. Taylor 2016, для обсуждения сцены боя и идентификации сражающихся. Без сомнения монумент был возведен греческими мастерами, так же как и обращение Эмилия Павла к греческому художнику для наглядного изображения своего триумфа (Plin. HN 35.135). Несмотря на это на статую четко определяются римские солдаты, по их отличительным доспехам и оружию; так что вполне возможно и точно отображение римской тактики в бою.
39 Kähler 1965, 27 (pl. 6).
40 По Guerreros de Estepa см. Leon 1998, 103–104; Bishop and Coulston 2006, 65; и Norguera Celdrбn 2001, 174–176. Норгуера замечает, что фигуры могут отображать испанских воинов набранных в армию Сертория, хотя они все равно использовали римское снаряжения и их обучали римской тактике.
41 Скульптор почему то изобразил солдата держащим щит в правой руке вместо левой. Это должно быть ошибка, или, возможно, необходимое изменения, что бы обе фигуры поместились на статуи, а не отражение реальной практики.
42 По барельефу из Майнца см.: Frenz 1992, pl. 5–6; Bishop and Coulston 2006, 14–15.
43 По вопросу использования изображений знаков зодиака в качестве военных символов, см. Latura 2011, 26–29.
44 Cowan 2003, 46, который выводит из этого единственного примеры аргументацию для данной работы.
45 Polyb. 6.23.2 пишет что римский щит был 2,5 фута шириной (примерно 75 см.), хотя он мог иметь в виду деревянную заготовку до того как ее изогнули (Treloar 1971, 15). Скутум поздней республики из Фаюма имел ширину 0,635 м. (Kiming 1940). По вопросу использования щита в качестве наступательного оружия см.: Tac. Agr. 36.2 (ferire umbonibus, ora fodere) и Ann. 2.14.36 (post umbonibus et gladiis stragem caedemque continuarent),хотя в обеих случаях речь идет об ударе умбоном, а не нижним ребром. Римский солдат на Пиднском монументе возможно использует нижнее ребро щита для спешивания македонского всадника (Kähler 1965, pl. 18), в то время как пехотинец на колонне Траяна (Chicorius scene 40) использует похожую технику.
46 Coarelli 2008, 318, опознает эту сцену как битву, а солдат находящимися в боевом построении.
47 При римские парады см. Bishop 1990, который делает упор на период империи.
48 Датировка спорна. Наиболее широко цитируемая датировка – 115 г. до н.э., ассоциируется с цензорством Домиция Агенобарба; см, например, Torelli 1992, 15–16 (хотя сам он скептически относится к некоторым аргументам в пользу этой даты). Keppie 1984, 223, замечает, что присутствие всадника на рельефе предполагает дату до 100-го г. до н.э., так как после этого времени служба римских граждан в кавалерии практически прекратилась. Coarelli 1968 утверждает, что монумент относится к морским победам Марка Антония (примерно 97 г. н.э.), хотя затем (1997, 342) он поменял свою точку зрения в пользу 115 г. до н.э. для сцены ценза, что относится к периоду цензорства Домиция Агенобарба. Kuttner 1993 упорно придерживается датировки 97 г. до н.э. связанной с Марком Антонием. Stilp 2001 дает более широкую датировку 150-70 гг. до н.э., в которую попадают большинство других предложенных датировок. Он абсолютно прав в том, что 70 г. до н.э. является крайней датой, так как в этот год прошел последний ценз республиканского периода; Gruen 1992, 149–150, считает, что правильной датой является 70 г. до н.э., что таким образом отметили первый ценз за 15 лет, после дезорганизации вызванной гражданской войной Мария и Суллы. Wiseman 1974, 161–163, так же предложил датировку 70-фм г. до н.э., предположив, что узоры связанные с Нептуном относятся к утверждениям Гелия о своем божественном родстве с Нептуном, и таким образом изображает цензорство Л. Гелия в 70-ом г. до н.э. К счастью точна датировка не важна для целей данной статьи: все исследователи сходятся во мнении, что барельеф относится к поздней республике.
49 Касательно инспектирования общественных лошадей цензорами см. Val. Max, 4.1.10; Cic. Clu. 48.10–12. Я благодарен Катерине Шваб, что она обратила мое внимание на сцену с «парковкой» лошади во время экскурсии по музею Акрополя; похожее действие так же изображено на метопах Парфенона.
50 Касательно информации о том, что по крайней мере небольшое число воинских подразделений участвовало в люстре см: Varro, Ling. 6.93: quod censor exercitum centuriato constituit quinquennalem, cum lustrare et in urbem ad vexillum ducere debet. Ogilvie 1961, 37, считает что церремония люстра изначально предназначалась исключительно для очищения армии, цитируя свидетельства «алтаря».
51 Размер и природа промежутков между манипул подробно освещена в статье Taylor 2014, в которой приводятся аргументы, что промежутки между манипул равнялись скромным 10-20 м., немного меньше чем реальная протяженность фронта манипула.
52 Torelli 1992, 12–13.
53 Vogel 1973, 57–81, рисунки 9–10. Hannestad 1988, 217, считает, что крайний справа пехотинец, в настоящее время в реставрированной лорике сегментате, изначально так же был офицером в кирасе. Это придаст изображению определенную симетрию.
54 Vogel 1973, 66–67.
55 Vogel 1973, 61.
56 Caes. BCiv. 1.44.1–2: ordines suos non magno opere servarent,rari dispersique pugnarent.У Цезаря, конечно были причины, принижать противников на основании недостатка дисциплины, но это не отменяет того факта что для критики были объективные причины. См. Potter 2010, 312–313 и Grillo 2012, 119, для дополнительного обсуждения данного вопроса. То что Цезарь, в своих записках о гражданской войне, постоянно превозносил себя, не должно помешать значимости данного пассажа для наших целей, так как это все равно подчеркивает, что он и его читатели считали правильным построением для пехоты.
57 Livy 22.38.4.
58 Polyb. 15.14.2.
59 Lendon 2005, 179–182, изображает римскую манипулу в виде «скопления», хотя он признает, что нет четких данных, что была манипула «толпой индивидов» или имела прямоугольное построение. Phang 2008, 37–38, так же отрицает наличие строгого построения; для аргументированной критики «теории толпы» в римской тактике см. Roth 2012, 755.
60 Polyb. 2.33.1
61 Livy 34.15.4–5

БИБЛИОГРАФИЯ

Сокращения

ILLRP Inscriptiones Latinae Liberae Rei Publicae, ed. A. Degrassi, 2 vols. (Florence 1957–1965)

Цитируемые работы
Bell, M. J. V., “Tactical Reform in the Roman Republican Army,” Historia 14 (1965) 404–422.
Bishop, M. C., “On Parade: Status, Display, and Morale in the Roman Army,” in Akten der 14. Internationalen
Limeskongress in Bad Deutsch-Altenburg/Carnuntum, 14.–21. September 1986, ed. H. Vetters and M.
Kandler (Vienna 1990) 21–30.
Bishop, M. C., and J. C. N. Coulston, Roman Military Equipment: From the Punic Wars to the Fall of Rome,
2nd ed. (Oxford 2006).
Boschung, D., “Ьberlegungen zum Denkmal des L. Aemilius Paullus in Delphi,” in Rome et ses provinces:
genиse et diffusion d’une image du pouvoir, ed. C. Evers and A. Tsingarida (Brussels 2001) 59–72.
Callaghan, P. J. “On the Date of the Great Altar of Zeus at Pergamon,” Bulletin of the Institute of Classical
Studies 28 (1981) 115–121.
Champion, C. B., Cultural Politics in Polybius’s Histories (Berkeley 2004).
Coarelli, F., “La’ara di Domizio Enobarbo,” Dialoghi di Archeologia 2 (1968) 302–368.
———, Il Campo Marzio dalle origini alla fine della repubblica (Rome 1997).
———, La Colonna di Marco Aurelio (Rome 2008).
Cook, B. F., “Footwork in Ancient Greek Swordsmanship,” Metropolitan Museum Journal 24 (1989) 57–64.
Connolly, P., Greece and Rome at War (London 1998).
Conze, A., Die Altertьmer von Pergamon, vol.1.2: Stadt und Landschaft: Die Stadt (Berlin 1913).
Cowan, R., Roman Legionary: 58 bc–ad 69 (Oxford 2003).
Crawford, M., Roman Republican Coinage (RRC), vol. 1, 2nd ed. (Cambridge 2001).
Daly, G., Cannae: The Experience of Battle in the Second Punic War (New York 2002).
Delbrьck, H., “Die rцmische Manipulartaktik,” Historische Zeitschrift 51 (1883) 239–264.
———, History of the Art of War within the Framework of Political History, trans. W. Renfroe (Westport, CT
1975).
Dillon, S., and K. E. Welch, Representations of War in Ancient Rome (Cambridge 2006).
Dobson, M., The Army of the Roman Republic: The Second Century bc, Polybius and the Camps at Numantia,
Spain (Oxford 2008).
Eckstein, A., Moral Vision in the Histories of Polybius (Berkeley 1995).
Erdkamp, P., ed., A Companion to the Roman Army (Malden, MA 2007).
Erskine, A., “How to Rule the World: Polybius Book 6 Reconsidered,” in Polybius and His World, ed. B.
Gibson and T. Harris (Oxford 2013) 231–246.
Frenz, H. G., Germania Superior: Bauplastik und Portrдts aus Mainz und Umgebung (Mainz 1992).
Goldsworthy, A., The Roman Army at War: 100 bc–ad 200 (Oxford 1996).
Grillo, L., The Art of Caesar’s Bellum Civile (Cambridge 2012).
Gruen, E., Culture and National Identity in Republican Rome (Ithaca, NY 1992).
Hannestad, N., Roman Art and Imperial Policy, trans. P. J. Cobb (Aarhus 1988).
Holliday, P. J., The Origins of Roman Historical Commemoration in the Visual Arts (Cambridge 2002).
Hцlscher, T., “Images of War in Greece and Rome: Between Military Practice, Public Memory, and Cultural
Symbolism,” Journal of Roman Studies 93 (2003) 1–17.
Hope, V. M. “Trophies and Tombstones: Commemorating the Roman Soldier,” World Archaeology 35 (2003)
79–97.
Hopkins, K., Conquerors and Slaves: Sociological Studies in Roman History, vol. 1 (Cambridge 1978).
Visual Evidence for Roman Infantry Tactics 119
Jacquemin, A., and D. Laroche, “Notes sur trois piliers delphiques,” Bulletin de Correspondance Hellйnique
106 (1982) 191–218.
Judson, H. P., Caesar’s Army: A Study of the Military Art of the Romans in the Last Days of the Republic (Boston
1888).
Kдhler, H., Der Fries vom Reiterdenkmal des Aemilius Paullus in Delphi (Berlin 1965).
Keppie, L. J. F., The Making of the Roman Army: From Republic to Empire (Norman, OK 1984).
Kimmig, W., “Ein Keltenschild aus Дgypten,” Germania 24 (1940) 106–111.
Krenz, P., “The Nature of Hoplite Battle,” Classical Antiquity 4 (1985) 50–61.
Kromayer, J., and G. Veith, Antike Schlachtfelder, vol. 2: Die hellenistisch-rцmische Periode: von Kynoskephalae
bis Pharsalos (Berlin 1907).
Kuttner, A., “Some New Grounds for Narrative: Marcus Antonius’s Base (The Altar Domitii Ahenobarbi) and
Republican Biographies,” in Narrative and Event in Ancient Art, ed. P. Holliday (Cambridge 1993) 198–229.
Latura, G. B., “Celestial Symbols on Roman Standards,” The Celator 25 (2011) 26–29.
Lendon, J., “The Rhetoric of Combat: Greek Military Theory and Roman Culture in Julius Caesar’s Battle
Descriptions,” Classical Antiquity 8 (1999) 273–329.
———, Soldiers and Ghosts: A History of Battle in Antiquity (New Haven, CT 2005).
———, “Historians without History: Against Roman Historiography,” in The Cambridge Companion to the
Roman Historians, ed. A. Feldherr (Cambridge 2009) 41–62.
Leon, P., La Sculpture des Iberes (Paris 1998).
Markle, M., “A Shield Monument from Veria and the Chronology of Macedonian Shield Types,” Hesperia
68 (1999) 219–254.
Norguera Celdrбn, J. M., “La scultura hispanorromana en piedra de йpoca republicana,” in De Iberia in Hispaniam,
ed. L. Abad Casal (Alicante 2001).
Ober, J., “Tyrant Killing as Therapeutic Stasis: A Political Debate in Images and Texts,” in Popular Tyranny:
Sovereignty and Its Discontents in Ancient Greece, ed. K. Morgan (Austin 2003).
Ogilvie, R. M., “Lustrum Condere,” The Journal of Roman Studies 51 (1961) 31–39.
Phang, S., Roman Military Service: Ideologies of Discipline in the Late Republic and Early Principate (Cambridge
2008).
Pollitt, J. J., Art in the Hellenistic Age (Cambridge 1986).
Potter, D., “Caesar and the Helvetians,” in New Perspectives in Ancient Warfare, ed. G. Fagan and M. Trundle
(Leiden 2010) 305–329.
Pritchett, K., Ancient Greek Military Practices: The Greek State at War, Part I (Berkeley and Los Angeles 1971).
Quesada-Sanz, F., “Gladius Hispaniensis: An Archaeological View from Iberia,” Journal of Roman Military
Equipment Studies 8 (1997) 251–270.
———, “Not So Different: Individual Fighting Techniques and Battle Tactics of Roman and Iberian Armies
within the Framework of Warfare in the Hellenistic Age,” Pallas 70 (2006) 245–253.
Rawson, E., “The Literary Sources from the Pre-Marian Army,” Papers of the British School at Rome 39 (1971)
13–31.
Roth, J., “Ideologies of Discipline in the Roman Military,” Journal of Roman Archaeology 25 (2012) 750–758.
Russell, A., “Aemilius Paullus Sees Greece: Travel, Vision, and Power in Polybius,” in Imperialism, Cultural
Politics and Polybius, ed. C. Smith and L. M. Yarrow (Oxford 2012) 158–167.
Sabin, P., “The Face of Roman Battle,” The Journal of Roman Studies 90 (2000) 1–17.
Sage, M., “The Rise of Rome,” in The Oxford Handbook of Warfare in the Classical World, ed. B. Campbell
and L. A. Tritle (Oxford 2013) 216–235.
Schneider, R., Legion und Phalanx: Taktische Untersuchungen (Berlin 1893).
Shefton, B. B., “Some Iconographic Remarks on the Tyrannicides,” American Journal of Archaeology 64 (1960)
173–179.
Soltau, W., “Die Manipulartaktik,” Hermes 20 (1885) 262–267.
120 Michael J. Taylor
Speidel, M., “The Captor of Decebalus: A New Inscription from Philippi,” The Journal of Roman Studies 60
(1970) 142–153.
Stilp, F., Mariage et suovetaurilia: йtude sur le soi-disant “Autel de Domitius Ahenobarbus” (Rome 2001).
Taylor, M. J., “Roman Infantry Tactics in the Mid-Republic: A Reassessment,” Historia 63 (2014) 301–322.
———, “The Attalid Victory at Magnesia on a Lost Plaque from Pergamon,” Anatolian Studies 66 (2016) 81–90.
———, “The Battle Scene on Aemilius Paullus’ Pydna Monument: A Re-evaluation,” Hesperia 85 (2016)
559–576.
Torelli, M., Typology and Structure of Roman Historical Reliefs (Ann Arbor 1992).
Treloar, A., “The Roman Shield: Polybius vi.23.2,” The Classical Review 21 (1971) 3–5.
Vogel, L., The Column of Antoninus Pius (Cambridge, MA 1973).
Walbank, F. W., A Historical Commentary on Polybius, vol. 2 (Oxford 1967).
Wheeler, E., “The Legion as Phalanx,” Chiron 9 (1979) 303–318.
———, “Firepower: Missile Weapons and the ‘Face of Battle’,” Electrum 5 (2001) 169–184.
———, “The Legion as Phalanx in Late Antiquity: Part I,” in L’armee romaine de Diocletian а Valentinien Ier,
ed. Y. Le Bohec and C. Wolff (Lyon 2004a) 309–358.
———, “The Legion as Phalanx in Late Antiquity: Part II,” Revue des Йtudes Militaires Anciennes 1 (2004b)
147–175.
Wiseman, T. P., “Legendary Genealogies in Late Republican Rome,” Greece and Rome 21 (1974) 153–164.
Zhmodikov, A., “Roman Republican Heavy Infantryman in Battle (IV–II Centuries bc),” Historia 49 (2000)
67–78.